ПАМЯТКА СТЕРЕГУЩЕМУ

(Я возьму не своё пальто,
Я допью не своё сакэ
И уйду туда, где никто
Знать не знает ни бе, ни ге.)

1.
Берегущий меня в метро,
Стерегущий меня в депо,
Кто ты? Бес, что стучит в ребро,
Или самый обычный Бог?

Я уже не настолько слаб,
Чтоб не верить твоим рукам,
Но во мне слишком много зла,
Непрощаемого врагам.

Значит я ещё уязвим,
Недоцелен и полугол.
Ускользающий Серафим -
Неспрягаем его глагол.

2.
Отмывая меня от ран,
Опекая меня от вдов,
Ты считаешь, что мне пора,
Ты считаешь, что я готов.

А к чему - я не знаю сам,
Только мне не знать не впервой.
И я верю своим глазам,
Что наполнены не тобой.

И под музыку тайных сфер
Я танцую вальс живота.
Необузданный Люцифер
Снял запрет с моего плода.

3.
Что же ты бережёшь меня,
Не стираешь мой след с холста?
Я уже себя разменял
На купюры не мельче ста.

И со мною живёт жена,
Умножает твой произвол...
Знаешь, если бы не она, -
Кто бы нас с тобой снова свёл!

Значит, поздно мне в сыновья,
Значит, рано мне в дембеля.
Равнопознанная моя
Продолжает меня с нуля.

МОНОЛОГ О ЯЗЫКЕ
(Фрагмент пьесы "ДОН ДИЕГО И ПЛАГИАТ")

ТРОЙ.
Язык... Не нос! Не ухо, не нога!
Что может быть прекрасней языка!
Длинна и продолжительность звучанья,
Прикосновенье, поцелуй, молчанье...
Есть в языке иная красота:
Он мягок - и упруг, упрям - и гибок,
Он как снаряд гимнастики для рта
Незаменим для рожиц и улыбок,
Для всякого кривлянья, и к тому же
Незаменим для заплетенья кружев
Их лжи и лести, кривды и интриг...
Но если без деталей, напрямик:
Любой язык - лишь отраженье жеста,
А главных только два - мужской и женский;
Язык свободы и язык блаженства.
О, сколько нам причудливых открытий
Готовит столкновенье этих сфер
В одном раю! Хватило б только прыти
Перешагнуть языковой барьер, -
И не важны уже словарные запасы!
Уменье говорить и чувство стиля
Нам заменяют магнетические пассы, -
Язык штормит, он не выносит штиля!
О, море словоблудия опасно!
Природа языка так сладострастна,
Структура так мучительна тонка -
Французский шарм, английское скольженье, -
Когда находишься под властью языка,
Есть прелесть даже в неглубоком погруженье
В то розовое влажное суфле,
Исполненное пагубного флёра.
Гимн осязанью! Как писал Рабле,
Язык нам дан, чтоб чувствовать партнёра.
Почувствовать, понять, проникнуть, слиться!
Он сам себе посредник-переводчик,
На кончике которого таится
Всё то, что остаётся между строчек -
Любовь и смерть вселенной. И в придачу -
Возможность ощутить, что грех оболган,
Из первых уст. Как говорит Боккаччо,
Язык - вторичный детородный орган,
Ему знакомы девственные звуки
Рожденья слова. Дантевские муки!
Угроза глубины и чувство вкуса
В нём обрели возможность породниться
В объятиях прекрасного искуса
Пройти меж двух классических традиций
Справа налево или сверху вниз...
(Тамара! Маргарита! Анаис!..)
И, если вы хотя бы раз любили,
Вам этот вкус знаком наверняка.
Как скажет позже некий Генри Миллер:
Художники в долгу у языка.
(И кто бы говорил! Замечу кстати,
Как правильно сказал один издатель:
Пока их хорошенько не побьют,
Художники долги не отдают.)
Вернемся же к предмету разговора.
Во дни сомнений, тягостных страданий,
В часы того великого раздора
Лишь он был маяком моих скитаний!
И собственной гордыне на потребу
Его, его показывал я небу!
И в самую трагическую пору
Низвергнутый из Божеского лона
Лишь в нем одном я находил опору.
Он дал мне сил, довёл до Вавилона,
Где я его носителей возвысил
И научил - поверх иных голов -
Бесформенные самородки мыслей
Переплавлять в тугие слитки слов.
Чем это кончилось? Да не о том же речь,
Что я их всех не смог предостеречь...
Да, в языке бывают междометья.
Но даже щас, когда прошли столетья...
Я знаю: нет надёжнее оплота
Для сброшенного в бездну полиглота.
Пою язык! Пью за его бескостность,
Покоя не дающую уму.
Любой язык есть в идеале космос -
Словарь из звёзд и сфер, а посему:
Да здравствует язык! Язык грядущий,
Земную философию ведущий
Сквозь термины - к поэзии светил.
Я породил тебя... И я же извратил...
Всё в мире целостно, а, значит, завершимо;
В любом процессе есть свой долгий ящик,
Свой перезрелый блин, своя вершина...
А дальше всё скользит по нисходящей.
Всё затекает, округляясь в нечто.
Лишь творчество могло быть бесконечно...
Оно могло бы не иметь конца,
Когда бы не потенциал творца.
Он, к сожаленью, тоже иссякаем -
На каждую косу найдётся камень,
У Авеля всегда в роду есть Каин...
Отсюда - кто бы ни был виноват -
Шаблоны, повторенья, плагиат...
Свой дар не смог от тлена уберечь я:
Талант иссяк. Но капают проценты.
Теперь всего лишь пользую наречья,
Изобретаю сленги и акценты -
Глумлюсь над словом. То есть, без зазренья
Коверкаю свои ж произведенья.
Себе дешевле, языку дороже -
Таков закон. Но всё же, всё же, всё же...
Коверкать языки - не обессудьте -
Не то же, что коверкать судьбы…

***

Улицы злые, пустые дома.
Фонари навесные. В каждом окне - город-тюрьма.
Прятаться поздно - там на реке уже плавят мосты.
Люди и звезды спят вдалеке, сушат хвосты.

Дома и машины прижались плотнее друг к другу, друг к другу,
Предчувствуют вьюгу, но им так не хочется здесь околеть.
И я, чтоб не замерзнуть, - по кругу, по кругу, по кругу,
Наполовину голодный, замерзший, умерший на треть...

Мелодия непонимания...
Тяжелые мысли - тяжелый снег...
Не требую ни любви, ни внимания,
Но все же, но все же, но все же - я тоже человек.
(Собаке - собачье...)

Лестницы стынут, ступени скользят.
В промокшую спину - люди плюют, звезды грозят.
И нельзя возвращаться: там, где ты был, уже плавят мосты.
Лишь остается вращаться по ближнему кругу беды.

Разучены танцы, но песни - никто никогда не услышит.
Усталые мысли разбросаны, их не собрать, не согреть.
И я, чтоб не поддаться, все выше, и выше, и выше -
Стремянкою в небо, к утру обреченный сгореть.

Восход неестественно тих
Назло катаклизмам природы,
И те, что на вольных хлебах,
Давно улетели на юг, -
Земная печаль не для них...
Крылатые тени свободы...
Мы встретимся в теплых краях,
В уютных краях чьих-то рук...

Мелодия непонимания...
Тяжелые мысли - тяжелый снег...
Не требую ни любви, ни внимания,
Но все же, но все же, но все же - я тоже человек.
(Медведю - медвежье...)

 Сомнамбула

В руки возьму мечту
И, завязав глаза,
За горизонт уйду,
Боли не выказав.

Не помашу рукой,
Скроюсь на тыщу лет.
Может быть, там покой,
Может быть, там ответ...

От обломов опьянев,
От несчастий убежав,
Я покину этот блеф -
Может быть, я и не прав.

И назло своей судьбе
Сам себе назначу срок.
И забуду о тебе...
Я уже забыл что мог.

На берегу реки
Лунный построю мост,
И все свои грехи
Смою в потоке звезд.

Не помашу рукой
И не скажу "адью",
Просто ночной покой
Скрипом дверей убью...

От обломов опьянев,
От несчастий убежав,
Я покину этот блеф -
Может быть, я и не прав.

Напишу письмо в стихах, -
Хватит слов на десять строк.
И забуду о друзьях...
Я уже забыл что мог.

Несколько сонных фраз
Брошу во тьму, когда
Из растворенных глаз
Брызнет в висок вода.

И, не окончив дел,
И, не оставив слов,
Я нахожу предел
В царстве зеленых снов...

От обломов опьянев,
От несчастий убежав,
Я покину этот блеф -
Может быть, я и не прав.

Средь развернутых ветрил
Подведу всему итог,
И забуду все, чем жил...
Я уже забыл что мог.
Я уже забыл все...

* * *

И я бы мог грустить над этим веком,
Когда бы в нем не жил и в нем не пел,
Когда бы был бесчестным человеком
И над распятьем издеваться смел,

И я бы мог с улыбкою из рая
Глядеть на дикое безумие сердец,
И я бы мог рождаться, умирая,
И только раз погибнуть наконец.

И я бы мог... Но суждена мне клетка,
Мне суждено пожизненное "но", -
Моя душа наивна, как таблетка,
Моя душа беспечна, как вино.

* * *

Грусти и пой
Над опустевшим миром,
Где зло - всего лишь мания добра,
Где был когда-то зной
По всем квартирам
И "Отче Наш" под звуки серебра.
Пора.

Грусти и пой,
Все меньше полагая,
Что этот мир - беспечная игра,
И лишь сияет, боль
Превозмогая,
Твой вечный лик - иллюзия добра.
Пора...

* * *

Я неслышно закрываю дверь
И неслышно с миром порываю.
И бреду к не своему трамваю. -
Я для них совсем чужой теперь.

Здесь еще не знают обо мне,
Там - уже, наверное, забыли.
И слезится от чужбинной пыли
Взгляд мой, привыкая к новизне...

* * *

Видишь, вот я уже и не нужен.
Видишь, вот я уже и на воле.
А болел - был всего лишь простужен,
Это все от погоды, не боле.

Это все от сопливого ветра
И от неба, протертого дымом,
Оттого, что случайное ретро
На мгновенье становится зримым.

Оттого, что несчастье первично
И вторично, как правило, счастье.
Оттого, что плохое - логично,
А хорошее - рвется на части.

* * *

Скоро стукнет зима
И поникнут столбы,
На деревьях распустится дрожь.
Мы вернемся в дома,
Мы примерим гробы
И забудем весеннюю ложь.

Скоро лопнут мосты
От обилия льда,
Звездным панцирем вспучится ночь.
Скоро наши следы
Не оставят следа,
Даже память не сможет помочь.

Скоро все облетит,
Обретя голый смысл,
Скоро все отсвистит и замрет.
Мы услышим мотив,
Завлекающий крыс,
И пророчество в горле умрет.

СОНЕТ 1

Я б хотел быть всего лишь шипеньем иглы,
Мешающим слушать тебе Вертинского,
И тогда бы улыбки твоей углы
Сатанели от этого звука свингского.

Я б хотел быть улыбкой твоих углов,
По чеширским обоям бродящей вечером.
Я бы все тогда смог объяснить без слов,
И тебе возразить мне было бы нечего.

Я б хотел быть ничем, в возраженье всему,
Бытия твоего не касаться нервами.
Может быть ты тогда поняла б, что к чему,
Облизнувшись глазами своими скверными.

Но любить тебя - Боже меня упаси.
Лучше быть твоим следом в осенней грязи.

СОНЕТ 2

В движеньях пьяного тумана,
В пунктирах жирной белой вьюги
Есть окончание романа
Моей таинственной подруги

Со мной - свободным графоманом
И эмигрантом поневоле,
Убитым вовсе не обманом,
А призраком взаимной боли,

Садистских холодком молчанья
И мазохистским сном надежды,
Минутой странного прощанья
И вечностью разлуки снежной...

Три точки... Кончился роман.
Я вновь - свободный графоман.

ЗАБУДЬТЕ СЛОВО ЛЮБОВЬ

Наши руки одеты в кожу,
Наши ноги обиты сталью.
Ты, Брут, молод, но и ты, Брут, тоже
Привыкай - будешь первым в стае.

По дороге, залитой кровью,
Через горы смертей и трупов -
К безголовому изголовью,
Перепутав погост и купол.

Приказов не нарушать!
К прицелам стволы готовь!
Хотите ровно дышать?
Забудьте слово "Любовь"!

По исчерченным желчью стенам,
По отравленным страхом лицам...
Ты, Брут, молод, но и ты, Брут, сделан
Из того, чем плюют на принцип.

Боги слепы, они не видят,
А увидят - и их накажем!
Души правые не обидят,
Души левые не докажут!

Приказов не нарушать!
К прицелам стволы готовь!
Хотите ровно дышать?
Забудьте слово "Любовь"!..

Но вот с урока звонок -
И все бегут по домам,
Из патронташей венок
Запрятав в будничный хлам.

Им мама ставит чаек
И застилает постель,
И комендантский паек,
И за окном метель...

Жизнь идет, идет по кругу -
За вьюгой вьюга.
Все меняется местами -
Они за нами.
Мы потом за ними снова -
И слово в слово.
Все меняется, но по кругу -
За вьюгой вьюга.

Расскажи-ка мне, мама, сказку
Про хороших и добрых принцев.
Мне так хочется ласки в красках,
Мне так хочется счастья в лицах!

Расскажи-ка мне, мама, сказку -
Сделай доброе дело.
Я тогда не пойду бить красных
И оставлю в покое белых...
Расскажи-ка мне сказку, мать.

Мама садится к камину,
Делает добрую мину,
Дает ее в руки сыну -
И поджигает фитиль...

Приказов не нарушать! -
Поет мать.
К прицелам стволы готовь! -
Течет кровь...
Хотите ровно дышать?
Хотите смирно лежать?
Хотите нежно дрожать?
Забудьте слово...

Чужедальние-дальние страны
Путешествуя снова и снова,
На зеленых камнях Ватикана
Я увижу позабытое слово...

И припомню все прошлые жизни,
На которых та же тень отчуждения.
И глаза мои вдруг станут чужими,
Через прошлое вылечив зрение.

Вижу отроков в белых одеждах,
Говорящих со мной на латыни.
И в речах их любовь и надежда,
Потому, что Бог еще с ними.

Здесь все знакомо до боли в глазах,
И как будто бы голос
Кричит мне: - Я здесь уже был!
В этих темно-вишневых лесах,
В расписных небесах,
Среди серых камней и могил -

В городах, которых не стало,
В городах, которых не станет,
В городах, которых не стало,
Но которые пока еще с нами.

Постучусь в приоткрытые двери,
За которыми родные мне лица.
Мне откроют, но сперва не поверят,
Что такое могло приключиться.

А поверив, проявят участие
И расспросят о будущем вкратце.
И я налгу им три короба счастья, -
Пусть живут, ничего не бояться.

Здесь все знакомо до боли в глазах,
И как будто бы голос
Кричит мне: - Я здесь уже был!
В этих темно-вишневых лесах,
В расписных небесах,
Среди серых камней и могил -

Среди тех, которых не стало,
Среди тех, которых не станет,
Среди тех, которых не стало,
Но которые по прежнему с нами.

Очень жаль но пора возвращаться -
Пробуждение, увы, неизбежно.
Мне бы тоже три короба счастья,
И хотя бы наперсток надежды...

Но путешествуя в дальние страны,
Я пройду потайными местами -
Городами, которых не стало,
Где живут те, которых не станет.

Где все знакомо до боли в глазах,
И как будто бы голос
Кричит мне: - Я здесь уже был!
В этих темно-вишневых лесах,
В расписных небесах,
Среди серых камней и могил -

В городах, которых не стало,
В городах, которых не станет,
Среди тех, которых не стало,
Но которые пока еще с нами.

Противостояние

Причеши меня против шерсти,
Обыграй меня против правил,
Разбуди меня ровно в шесть и
Окуни меня в острый гравий.

Проведи меня против ветра,
Против воздуха и теченья,
Чтобы в радиусе пол метра
Мир утратил свое значенье.

Сделай мне укол против боли,
Чтобы я и душой и телом
Был свободен в своей неволе,
Ограниченный беспределом.

Противостояние,
Противодвижение,
Как бы расстояние
Минус продвижение.

Нарисуй меня против света,
Заколдуй меня против сглаза,
Не давай ни на что ответа,
Ни согласия, ни отказа.

Осчастливь меня против воли,
Обнадежь меня против правды,
Сделай мне укол против боли,
А потом налей мне отравы.

Противостояние,
Противодвижение,
Как бы расстояние
Минус продвижение.

Мы бросили жребий,
Мы сделали выбор,
Кто был в гордом небе
Орлом, тот и выпал,
Кто был тертой решкой,
Тот истерся и стаял,
И птицам не мешкая
Cети расставил.
Я пуповину свою обрываю,
Я думал, что сгинул,
Но вновь возникаю
Из пепла из пыли,
Из спермы из праны,
Кухонные были,
Кривые экраны.

Я видел в них рождение нового мифа.
Я видел рождение нового мифа.
Я вижу рождение нового мифа.

Крещеные суки
Мы терпим осаду,
Но черные суки
Обходят нас заду,
Стреляют нам в спину,
Поджигают нам перья,
Я может быть сгину
За зря но поверь я
Уже вынимаю
Боль сердца из клетки
И боль принимаю
Зажатую в слепки
Нетленного света
Зачатого словом
И дальше по снегу
Покоем сосновым.

Мы продолжаемся, мы приближаемся,
Мы погружаемся, вот глубина,
И вот мы продвигаемся, не отвлекаемся,
Мы откликаемся на имена Богов.

Проведи меня мимо смысла,
Пронеси меня мимо цели,
По плечам меня коромыслом,
Нет надежнее панацеи.

Сделай мне укол против боли.
Чтобы я позабыв беспечность,
Стал свободен в своей неволе,
Замурованный в бесконечность.

Вроде бы стояние,
Вроде бы движение,
Как бы расстояние
Минус продвижение.

Когда ты станешь маленьким

Когда ты станешь маленьким,
Когда ты станешь крошечным,
Как будто бы игрушечным, -
И будешь плакать вслух.

По улицам заброшенным
Ты будешь бегать, бедненький
И тыкаться в парадные,
Неузнанный никем.

И будет тебе холодно,
Тоскливо и невесело
И хочется поужинать,
И хочется домой.
Ой!

А пока ты велик и доволен судьбой,
Ты лежишь на диване и куришь кальян.
А на кухне жена - для нее ты герой,
Ты уверен в себе, ты ухожен и прян.

Но скоро станешь маленьким,
Но скоро станешь крошечным,
Как будто бы игрушечным,
Как будто никаким.

Не будешь привередничать,
А станешь падать в лужицы
И грязь на глупой рожице
Застынет, как испуг.
Пук.

А пока ты весом и довольно хитер,
Ты уже отсидел, ты уже отлежал.
Добросовестный зять, щедрый брат двух сестер, -
И персидский ковер, и черкесский кинжал, слушай...

Но вот как станешь маленьким,
Но вот как станешь крошечным,
Как будто бы игрушечным,
Как будто бы никем.

А все кругом огромные,
Такие, что не высказать,
Такие, что не выказать,
А главное, не взять.
Ать!

Ты пока невредим, но ведь только пока.
Все пока при тебе и кураж и гараж.
Но коль скоро ребро променял на рога,
Где гарантия, что все твое не мираж?

А так вот станешь маленьким,
А так вот станешь крошечным,
Как будто бы игрушечным,
И будешь плакать вслух.

И плюнешь на ненужное,
А также и на главное,
А также на заглавное,
А также и на все.
Все.